Г. Г. Нечаева
Старые технологии, среди которых и такие, как прядение, шитьё, ткачество, космологичны. Они воспроизводят порядок сотворения вещи как мира и мира как вещи. Поэтому и действие, и каждый предмет-орудие традиционных ремёсел становятся средством измерения мира и человека, от мер длины и веса до нравственных и духовных качеств: “Серада, пятніца — цяжкія такія дні. Усё старыя людзі гаварылі, што не нада ні прясць, ні ткаць — ум затыкаіцца” [1]. В то же время, процесс технологии и технологический жест продолжают свою конкретику и осязательную память в порождении системы образов, безмолвными фрагментами которой остаются фразеологизмы. Особенно интересно, когда комментарий производят сами носители живой традиции. Наши примеры – из экспедиционных материалов Ветковского музея народного творчества. Календарю прядения и ткачества посвящена и работа Л. Д. Романовой [2].
Итак, самый первый предмет – веретено. Богатая образность веретена достигает доисторических глубин[3].
1. Верятном струхнуць – ветхое, тонкое: “Лён жа лёгкі. А яго ж веряцяном вытрушаяць кайстру тую… Вот, і гаворяць: як веряцяном стряхнуць. Патаму што лёгкая. Эта гаваряць, плацце там, ці хусцінка, ці тряпачка “верятном струхнуць” – худзенькая… “Не чапайця! У нашае Варвары плацця – верятном струхнуць!”… Вот, напрымер, и дзевачка будзя такая худзенькая: “Ужэ дайшла – и верятном струхнуць” [4].
2. Веряцяном знясло – быстро, незаметно: “Вот быў, и як веряцяном знясло… Веряцяно ж – скорае… Яно ў яе круця, і нітка ідзець, так яно ж быстра-быстра” [5]. Однако, в таком исчезновении присутствуют и воспоминания о магических свойствах вращения, от веретена до оборотней и вихря. «Калісь, казалі, адзін нож кінуў на віхар — із кроў’ю нож узяў і сам пагіб” [6]. “Есць такія, ну, як вам сказаць, прэдстаўляюцца людзі, ня то шта вы іх бачыце. Вот, бывае, што і цяпер, во, падымецца вецер, і такой кацелкай круціць. Эта называецца “дабрахожыя ідуць”. Іх ніхто ня бача.” [7]. “Як крутнула перада мной, як усё адно, сіняя кацелка, і міня галавой аб калідор. Так я ляжала не падымалась два дні… Трапляюцца ў дварэ. Сама не знаю, чаго? Ці не залюбілі мяне, чаго яны так дзелаюць” [8]. В связи с этим интересно название орнаментального элемента “кацелкі” в неглюбской традиции. Обычай прятать на праздники всё, связанное с прядением, известен и в Неглюбке: “У Каляды ў каморку ўсё пахаваеш – усе кудзелі, верацены” [9].
3. На верацяно ізважыць – очень точно. Ср.об использовании бытовых предметов в качестве безмена: «А эта на чэпялу, што блины пяку, бывала, прыйдзя – на чым жа зважыць? Вот, зважыш колькі там – зарубачку намеціш”. Комментарий: “Тады ж пазычалі, а ціпер ідзі к каму грошаў, ніхто не пазыча. Вот – пазычалі – і жылі, і добра, і благадарна, і ніхто нікаго не абіджаў… А ціпер урэмя плахоя” [10].
4. У ручэючку адну –стыдно мало. “Прялі і ў санапрядку, і ў ручэйку – веряцяно”. “А другой раз прыходзіш з работы, прыносіш кудзель у ручэючку адну… стыдна дамоў ісці…” [11].
В игровом хороводе “Дряма”, проводимом во время обряда “Стрелы” в Неглюбке, ощущается архетип богинь судьбы – прях. В центре движущегося и поющего круга женщин «дрямала» старуха с веретеном: “Яна во скубне, а бабы пяюць. Яна во скубне і сплюшча вочы… І во, бух аднаму па каленьках, тады – бух другому… Во, што плакаць нада бывая… Верацяном” [12]. Возможно, в “Дряме” “дремлют” и обрядовые истоки известного мотива спящей царевны, уколовшейся веретеном. Предполагают, что здесь содержатся архаичные следы переходных ритуалов и культа женского божества – покровительницы прядения-ткачества [13]. Прядение связано с потусторонним даже в «прічуднях», что случаются, когда прядут в неурочное время: «Пряла маладзіца, на такую вот кудзелю. Сядзіць возьлі вакна, прядзе. Колькі яна пряла, хто іе зная. “Ну вот, дапряду ету кудзелю” Так, кажа, ёй вясла веряцён, сьвязаных, – порь у вакно, во, у ета, у сьцякло. Тое, адхілена сьцякло, і веряцёна, вясла ета – сюды. “Пака, кажа ні дапрядзеш усё, спаць ні ляжыш”. Дак яна, кажа, добря, што ні расьцірялася… На етыя веряцёны ніткі па дзьве, па тры наматала. Пасьледняя калі наматала, так, кажа, ёй з-за вакна падаецца голас: “Шчасьліва, што дабрала. А то б я цібе правучыў”. – Хто ж то быў? (- Л. Р.) – Ну, які-то невідзімяц ёй прэдставіўся [14]. Архетипические корни – у наделения известной иконы Параскевы-Пятницы якобы изображёнными на ней веретёнами: “Ікона – “Пятніца”. Сядзіць Пятніца із верацяном…У пятніцу не прялі…” [15]. «Таго што такая ікона была, Пятніца, дак веряцёны у каждам баку тарчалі, што прялі, веряцяно ета… Таго яны – не прялі…” [16]. «Там ікона Пятніца. Як што дзелаюць на яе – яна плача» [17]. “Абыкнавеннае дрэўца – дзелаецца верацяно тоя. Ета во, бачыця, й ламаныя. Ета як хто тчэ, дак ета во лішнія ніткі, дак іх атматаім. Ета называіцца – атходзянь. Дак калі баліць што – ці нага, ці сьпіна, дак во – падпірязаіцца” [18].
Игла, вышивка.
Знакомое “комар носа не подточит” воспринимается нами как выражение точности. Синонимично ему оригинальное Иголкой не проколоть: Дажы иголкай не праколіш, што няпраўда– усё праўда! [19]. Представление о правде как целой ткани замечательно. Впрочем, образ может происходить и из правильного узора: “Курке няма куды ўклюнуць” (о мастерском узоре на вышитом рушнике) [20].
Ткачество.
Известны пожелания при сновании, ткачестве. Однако в конкретной традиции высказывания соотносятся как системные. “Як навівалі ў кросны, казалі: «Каб праміна ў кросны». Калі заходзіш у хату, дзе ткуць, тое самае гаворыш” [21]. Прямизна получает дополнительное значение в действующей оппозиции ‘прямого’ – ‘кривого’: “Простыя кросны – у два ніты. А тады ткалі ў чатыры. Звалі – “крывыя” кросны, “у елачку” [22]. «Праміна ў кросны», – кажуць, калі заходзяць у хату, дзе ткуць. «Спор у кросны», – дзе снуюць. Бывае, зайдзя хто чужы, то снуеш, снуеш, а ліку німа. [23]. “Як прыходзілі ў хату, казалі: «Што засьпела, то на ўток» [24]. При сновании набор нитей основы на одно полотно (с символическим размером “в хату”, 4 – 5 метров) отмечался красной ниткой. Затем, в тканье “губка” перетыкалась и на полотне: “Дзесь жа тут намячалі губкі – краснай нітачкай. Губку вітчэм, намецім. Шчытаіцца Богу сьвяча – палатно. – Як гэта разумець (- Л. Р. ) ? – А таго што й та лён – Божжая сьвяча. Сьвечачкі сучаць – кноцікі дзелаюць зь лёну… Ета – сьвяча…” [25].
Названия узоров и психология их наименования – потребовали бы отдельного исследования. Приведём несколько примеров.
В словаре фразеологизмов [26] некоторые выражения проясняются в сравнении с конкретной образностью живой традиции. Так, «Да пустога канца – невядома да чаго” [26, 486]; «Сыходзіць на пусты канец (прападаць, даходзячы да маральнага падзення)” [26, 417] – соотносятся с оценкой мастерицы собственного тканья рушника: «Учылась ткаць. Первый канец – бедненькі, сляпой. Другой канец – палнаты набраўся, весялее здае!” [27].
Восприятие самих узоров образное: “Па ўсім сярёдку – мітусь, мітусь – сажаюць “цярэшкі” [28]. Эта образность соотносится с обрядовым пространством, узор восстанавливается как знак ‘ментального’: “Ета ў нас “цярэшкі” называліся, такія вот чорненькія, красненькія – на рушніку”; “А даўней казалі, як заляціць ужо цярэшачка, малінькая такая… : “Ой, ні чапайце, ета душа прыляцела, ні чапайце, ета душа”. І іх не трогалі” [29]. “Паляцелі Ганніны “мухі” ў Ляда, аддала ў залог” – о платке с узором “мушкі”, отданном матерью невесты в дом её будущего мужа [30].“Смешная” калодачка – бачыш, дробненька смяецца” [31]. Узор – ‘светоносный’: “Рушнік к свету паднесці – ён сілу выдае” [32]. “Пасцірала б – была б як іскра” [33]. “Свае” рушники – “жывыя”: “Мы ж дзелаем рушнікі як жывыя, а ў Ялоўкі, Нясвоеўкі – пастреляюць мелкія “хрясты”, хоць выкінь” [34]; “Ні калодкі, ні малодкі – усё падряд!” [35].
1.От Е. И. Михалёвой, 1947 г.р. Верхличи Красногорского р-на Брянской обл. 2002. Зап. Е. М. Боганева – Экспедиционные материалы Ветковского музея народного творчества (ЭМ ВМНТ). Т. 122. Л. 55. Далее в сносках – №№ тетради (Т.) и листов (Л.).
2.Раманава Л. Д. Калі разгараецца сад чаўнакоў? // Навуковыя запіскі Веткаўскага музея народнай творчасці. – Гомель, 2004. С. 168 – 231.
3.Павлова М. Р. Веретено и связанные с ним народные представления // Региональные особенности восточнославянских языков, литератур, фольклора и методы их изучения. Тезисы докладов и сообщений IIIреспубликанской конференции. Часть II. – Гомель, 1985. С. 132 – 134.
4. От В. А. Грецкой, 1925 г.р., переселенки из д. Амельное Ветковского р. Ветка. 2006. Зап. Г. И. Лопатин – Т. 117. Л. 97, л. 110.
5. Там же.
6. От Ф. Д. Хомяковой, 1908 г.р. Казацкие Болсуны Ветковского р1990. Зап. Г. И. Лопатин. – Т. 52. Л. 9.
7. От В. В. Давыденко, 1925 г.р.Казацкие Болсуны Ветковского р.1996. Зап. Г. И. Лопатин. – Т. 52. Л. 22.
8. От Ф. Ф. Халюковой, 1910 г.р. Столбун Ветковского р. 1992. Зап. Г. И. Лопатин. – Т. 73. Л. 49.
9. От А. И. Гриньковой, 1930 г.р., переселенки из пос. Лядо Ветковского р. Ветка. 1999. Зап. Л. Д. Романова – Т. 62. Л. 103.
10. От М. Л. Морозовой, 1927 г.р. Столбун Ветковского р. 2007. Зап. Г. И. Лопатин – Т. 73. Л. 57.
11. От А. П. Банниковой, 1930 г.р. Лядо Ветковского р. От М. Г. Герасименко, 1928 г.р. Неглюбка. 2003. Зап. И. Ю. Смирнова – Т. 124. Л. 5, 31.
12. От М. С. Барсуковой, 1923 г.р. Неглюбка Ветковского р. 1996. зап. И. Ю. Смирнова – Т. 5. Л. 1.
13.Руднева А. В. Курские танки и карогоды. Таночные и карогодные песни и инструментальные пьесы. М., 1975.
14. См. 7. Зап. Л. Д. Романова. – Т. 99. Л. 66.
15. От Е. П.Чварковой. Лядо Ветковского р. 1998. Зап. И. Ю. Чижова. – Т. 62. Л. 64.
16. От В. И. Ковалёвой, род. в пос. Лядо Ветковского р. Ветка. 2004 г. Зап. Л. Д. Романова. – Т. 105. Л. 62.
17. От А. Т. Борисовой, 1924 г.р. Лужная Ершичского р-на Смоленской обл.1998 г. Зап. Г. Г. Нечаева, Л. М. Мазейко. – Т. 86. Л. 5.
18. См. 7. 5. 06. 2003 г. зап. Л. Д. Романова. – Т. 99. Л. 72.
19. См. 4. – Т. 117. Л. 94.
20. Отгруппы женщин. Тереховка Добрушского р-на.1998. Зап. Г. Г. Нечаева , Г. И. Лопатин , И. Ю. Чижова . – Т. 76. Л. 3.
21. ОтП. В. Лещенко, 1931 г.р. Литвиновичи Кормянского р. Зап. Л. Д. Романова, Г. И. Лопатин. – Т. 91. Л. 73.
22. От Ю. М. Дрэбушевской, 1913 г.р. Старые Малыничи Чечерского р-на. 1999. Зап. Л. Д. Романова. – Т. 91. Л. 48.
23. См. 9. Зап. И. Ю. Чижова . – Т. 85. Л. 18.
24. См. 10. 27. 07.1991 г., зап. Г. И. Лопатин. – Т. 73. Л. 12.
25. От М. П. Пузиковой, 1916 г.р. Дубровка Добрушского р-на. 2002. Зап. Л. Д. Романова, Г. И. Лопатин. – Т. 76. Л. 81, 88, 90.
26. Лепешаў І. Я. Фразеалагічны слоўнік беларускай мовы. У 2 т. – Мн.: БелЭн, 1993.
27. От Т. Ф. Деренок, 1920 г.р., Неглюбка Ветковского р. 1985. Зап. С. И. Леонтьева. – Т. 13. Л. 1.
28. См. 9. – 1. 11. 2001 г. зап. Л. Д. Романова – КП 14/1.
29. См. 9. – 12. 07. 2000 г. зап. Г. И. Лопатин, Л. Д. Романова. – Т. 85. Л. 85, 86.
30. См. 9. Зап. Л. Д. Романова. – Т. 85. Л. 75 об.
31. От М. П. Ковтуновой, 1915 г.р. Пос. Репище Ветковского р.1985. Зап. Г. Г. Нечаева. – Т. 85. Л. 16.
32. От Т. Ф. Деренок, 1920 г.р., Неглюбка Ветковского р. 1990. Зап. С. И. Леонтьева. – Т. 14. Л. 3.
33. От С. С. Приходько, 1932 г.р., Неглюбка Ветковского р. 1990. Зап. И. Ю. Чижова. – Т. 14. Л. 7.
34. См. 29. Зап. С. И. Леонтьева. – Т. 62. Л. 100.
35. От Н. В. Шевелевой, 1940 г.р., родом из пос. Репища Ветковского р. Неглюбка. Зап. Г. Г. Нечаева. – Т. 85. Л. 106.
Галина Григорьевна Нечаева,
директор Ветковского музея
старообрядчества и белорусских традиций имени Ф.Г. Шклярова.
Опубликовано: Нечаева, Г. «Паляцелі Ганніны “мухі” у ляда». Образы традиции и фразеология. // Славянская фразеология в ареальном, историческом и этнокультурном аспектах. Материалы V международной научной конференции. Гомель, 2007. С.152-156.
